Неточные совпадения
И они позвали его к себе. «Мы у тебя были, теперь ты приди к нам», — сказали они и угощали его обедом, но в своем вкусе, и потому он не ел. В грязном горшке чукчанка сварила
оленины, вынимала ее и делила на
части руками — какими — Боже мой! Когда он отказался от этого блюда, ему предложили другое, самое лакомое: сырые оленьи мозги. «Мы ели у тебя, так уж и ты, как хочешь, а ешь у нас», — говорили они.
Старик пошел дальше.
Оленин не отставал от него. Пройдя шагов двадцать и спускаясь книзу, они пришли в
чащу к разлапистой груше, под которою земля была черна и оставался свежий звериный помет.
Свернув в
чащу и пройдя шагов триста, они выбрались на полянку, поросшую камышом и местами залитую водой.
Оленин всё отставал от старого охотника, и дядя Ерошка, шагах в двадцати впереди его, нагнулся, значительно кивая и махая ему рукой. Добравшись до него,
Оленин увидал след ноги человека, на который ему указывал старик.
Оленин еще был сзади, когда старик остановился и стал оглядывать дерево. Петух тордокнул с дерева на собаку, лаявшую на него, и
Оленин увидал фазана. Но в то же время раздался выстрел, как из пушки, из здоровенного ружья Ерошки, и петух вспорхнул, теряя перья, и упал наземь. Подходя к старику,
Оленин спугнул другого. Выпростав ружье, он повел и ударил. Фазан взвился колом кверху и потом, как камень, цепляясь за ветки, упал в
чащу.
Это мы слышали и от
Оленина: «Любя ее, я чувствую себя нераздельною
частью всего счастливого божьего мира…
Часть провожатых возвратилась в квартиру
Оленина, где внизу и наверху был сервирован роскошный поминальный обед.
Получением
частых приглашений на интимные придворные вечера
Оленин был, впрочем, обязан более императрице Марии Федоровне, нежели Павлу Петровичу, хотя последнему было приятно присутствие любимого им офицера.
Он любил
Оленина и понимал, что если это сватовство и состоится, то не обойдется для Виктора Павловича без тяжелых жизненных потрясений, и что ему придется пережить много дрязг и неприятностей и даже лишиться большей
части его состояния.
Та двойственность чувств, за которую так презирал себя Виктор Павлович, начала понемногу исчезать. Образ Зинаиды Владимировны все
чаще и
чаще восставал перед очами
Оленина и своим ровным светом убаюкивал его душу, и появление в его кабинете Ирены, подобно вспышкам адского пламени, до физической боли жгло его сердце.
Оленин рассчитывал тоже вместе с
частями своего полка участвовать в коронационных торжествах и, таким образом, хоть издали наблюдать за своей богиней.